Внешность персонажа
[indent]Его светлые, чуть выгоревшие на солнце волосы всегда слегка растрепаны, словно он только что пережил небольшой ураган личной неорганизованности. Они собраны в небрежный хвост, из которого вечно выбиваются несколько прядей, будто нарочно дразнящие попытки выглядеть презентабельно. Фиолетовые глаза — наследство клана Чиноике — светятся либо беспечным весельем, либо чем-то куда более острым, в зависимости от того, кому и когда он позволяет себя разглядеть. Легкая щетина придает ему вид человека, который то ли забыл побриться, то ли специально культивирует этот образ "уставшего, но обаятельного разгильдяя".

"Неряшливый лис" — так его иногда называют за глаза. И он, кажется, только рад этому.

Высокий, жилистый, с подвижной фигурой.

«Он носит экипировку так, будто она случайно оказалась на нём после бурной ночи — и тем не менее, каждый элемент идеально функционален»

Верх:

Белоснежный хаори-жилет с широкими проймами, позволяющими свободно двигаться. Ткань плотная, но лёгкая — явно дорогая, несмотря на кажущуюся простоту.

Под ним — чёрное катабирэ (укороченное кимоно для боя) с высоким воротником, стянутое одним кожаным ремнём через левое плечо. Рукава закатаны до локтей, обнажая бинтованные предплечья.

Низ:

Чёрные хакама-сасико (укороченные боевые "юбки-штаны"), сливающиеся по цвету с основными брюками. Разрезы по бокам не мешают движениям, но при быстрых поворотах создают эффект развевающихся крыльев.

Крепкие кожаные поножи с металлическими накладками на коленях — практично, но с намёком на стиль.

Обувь:

Классические варадзи-сандалии шиноби, переплетённые тёмно-синими шнурами.

Аксессуары:

Кайкё-но оби (поясная сумка) с инструментами, закреплённая под хакама так, чтобы не бросаться в глаза.

Кобура-кякко для кунаев, пристёгнутая к правому бедру поверх повязки — лёгкий наклон вперёд выдаёт привычку к быстрому выхватыванию.

Металлические котэ (наручи) до локтей с тремя алыми полосами.

Детали:

Всё сидит сознательно небрежно: одна застёжка жилета расстёгнута, край катабирэ чуть выбился из-под пояса.

Ничего лишнего — даже декоративные шнуры на хаори коротко подрезаны, чтобы не цепляться.

Характер персонажа
[indent]Он из тех людей, которых невозможно не заметить и одновременно — невозможно как следует разглядеть. Его присутствие заполняет комнату еще до того, как он произносит первое слово: громкий смех, размашистые жесты, привычка вваливаться куда угодно с видом человека, который только что пережил невероятное приключение (и, скорее всего, пережил — просто не то, о котором будет рассказывать).

Гоемон раздражает. Раздражает начальство — потому что вечно опаздывает, но всегда находит оправдание, которое звучит настолько нелепо, что его невозможно всерьез оспорить. Раздражает коллег — потому что умудряется выходить сухим из воды в ситуациях, где любой другой уже получил бы выговор. Раздражает серьезных людей — потому что его дурашливая ухмылка и привычка отвечать вопросом на вопрос заставляют сомневаться: а не издевается ли он?

Но при всей своей способности бесить окружающих, он чертовски харизматичен. В этом есть какая-то магия: даже те, кто клянется, что в следующий раз точно не попадутся на его уловки, неизбежно оказываются втянутыми в очередную авантюру. Он умеет говорить так, чтобы люди чувствовали себя особенными — как будто именно они, а не он, являются главными героями его историй. Он мастерски создает ощущение, что вы — его сообщник, а не жертва розыгрыша.

За этим, конечно, скрывается нечто большее.

Тот, кто действительно присмотрится, может заметить странные вещи. Например, что его "пьяные" выходки всегда происходят рядом с нужными людьми. Что его "случайные" оговорки почему-то всегда касаются чьих-то секретов. Что его шутки, кажущиеся на первый взгляд просто глупыми, при повторном рассмотрении оказываются удивительно точными — как нож, завернутый в шелк.

Он играет в дурака, но делает это слишком хорошо, чтобы это было просто игрой.

И самое страшное — никто не знает, где заканчивается маска и начинается настоящий Гоемон. Возможно, он и сам уже не уверен. И все это ради того, чтобы отравить систему изнутри.

В конце концов, когда ты столько лет притворяешься кем-то другим, настоящий ты — это уже просто еще одна роль, которую можно надеть или снять по желанию.

Разве не смешно?

(Ха-ха).
Биографическая справка
[indent]Кровь, что не забывается

Когда-то клан Чиноике был могущественным — их боялись, их уважали, им платили золотом за услуги, которые никто другой не мог выполнить. Но всё изменилось в одну роковую ночь. Обвинённые в убийстве даймё, преданные теми, кому служили верой и правдой, они были изгнаны в Долину Ада — место, где земля пропитана железом, а вода течёт густая и красная, будто сама кровь.

Не жизнь, а медленная смерть ожидала их там. Они пили эту ржавую воду, ели то, что находили среди скал, и с каждым годом их ряды редели. Ненависть, как ржавчина, разъедала их изнутри. В конце концов, они обратили её друг на друга — в ярости, в отчаянии, в безумии. Клан пал, перерезав себе горло собственными руками.

Но несколько человек выжили. Сбежали. Растворились среди простолюдин, стараясь не вспоминать, кто они такие.

Гоемон

Он родился в хибаре, где ветер выл в щелях между досками, а по утрам на полу лежал иней. Его отец, потомок тех самых беглецов, не рассказывал сказок перед сном — только шептал, сжимая кулаки, о предательстве даймё, о жестокости Учиха, о том, как их род загнали в ад, словно скот.

— Ты должен помнить, — хрипел он, наливая себе мутный самогон. — Мы были великими. А они сделали нас нищими.

Мать молча гладила Гоемона по голове, но в её глазах читалось то же самое — ненависть, переданная по наследству, как самая страшная реликвия.

Голод и пепел

Когда бандиты сожгли деревню, Гоемону было пять. Он видел, как отец, крича что-то нечленораздельное, бросился на них с косой — и упал, пронзённый сразу тремя клинками. Видел, как мать загородила его собой — и получила удар в спину.

Он бежал.

Скитания научили его воровать, врать и прятаться. Он спал в канавах, ел то, что находил на помойках, и иногда, в самые холодные ночи, ему снилось, будто его пальцы сами собой складываются в странные знаки, а перед глазами встаёт красная пелена...

Спасение

Рынок в приграничном городке вонял гнилыми овощами и по́том. Сато, куноичи Кумогакуре, шла сквозь толпу, даже не пытаясь избегать столкновений — люди сами расступались перед её стальной походкой. Она заметила мальчишку случайно: вороватая тень мелькнула между лотков, и через мгновение у торговца рыбой пропали два вяленых леща.

Обычно она не обращала внимания на уличных воришек. Но этот...

Когда торговец с криком бросился в погоню, мальчишка не побежал наугад — он нырнул под телегу, перекатился через бочку с солёной водой, толкнул соседний лоток, создав завал. Через три поворота он уже сидел на крыше сарая, разрывая рыбу голыми руками, озираясь как зверёк — быстро, резко, не пропуская ни одного движения внизу.

Сато появилась перед ним внезапно, но он не вскрикнул. Только напрягся, сжимая в кулаке рыбью кость — тупую, но достаточно острую, чтобы выколоть глаз.

— Интересно, — сказала она, присев на корточки на расстоянии удара. — Ты сам додумался проверять слепые зоны перед кражей? Или кто-то учил?

Мальчик вытер рот рукавом. Глаза — жёсткие, взрослые.

— Сами догадались — значит, научились, — пробормотал он.

Сато ухмыльнулась. В его голосе не было страха. Только расчёт.

— А если бы тебя поймали?

— Поймали бы — били бы. Не убили бы. А есть хочется каждый день.

Она протянула руку. Он отпрянул, но не убежал.

— Есть места, где кормят просто так.

— Ничего просто так не бывает.

— Верно. — Сато кивнула. — Но там платят едой за то, что бьешь ты, а не тебя.

Его пальцы разжались. Кость упала на крышу с глухим стуком.

— ...Меня зовут Гоемон.

— А я — Сато. Добро пожаловать в Кумогакуре.

Она не знала тогда, что только что подобрала не просто голодного сироту. Она привела в деревню последнего Чиноике.

Маска

Академия стала для него полем для тонкой игры. Гоемон быстро понял: быть незаметным - не значит быть тенью. Настоящая невидимость - это когда на тебя смотрят, но не видят.

Он стал мастером создавать нужное впечатление. Гоемон-беззаботный, всегда готовый пошутить, но никогда не переходящий границы. Гоемон-способный, но не выдающийся - ровно настолько, чтобы не вызывать подозрений в намеренной скрытности. Его шутки были достаточно острыми, чтобы запомниться, но достаточно безобидными, чтобы не задерживаться в памяти надолго.

Свою фамилию он скрывал и официально имел лишь имя.

Он тщательно выстраивал этот образ:

• Опоздания - ровно на столько, чтобы вызвать снисходительные вздохи, но не гнев инструкторов.

• Успехи - достаточно хорошие, чтобы не попадать в списки отстающих, но никогда - в число лучших.

• Друзья - много приятелей, но ни одного настоящего друга.

И пока все видели только эту тщательно поддерживаемую маску, настоящий Гоемон действовал.

Он не был невидимкой. Он был тем, кого все видели, но никто не запоминал. И в этом была его сила.

Тот день начался как обычно: насмешки, толчки, презрительные взгляды. Одноклассники давно привыкли к его маске — к этому вечному шуту, который только ухмыляется в ответ. Но в тот раз что-то щёлкнуло.

— Опять проспал, Гоемон? — старший ученик толкнул его плечом, заставив споткнуться. — Ты же даже не настоящий ниндзя. Просто дворняга, которую Сато-сэнсей пожалела.

Гоемон замер.

Не из-за оскорбления — он слышал и хуже. Не из-за боли — он давно научился её игнорировать.

А потому что в этот момент всё внутри него вдруг вскипело.

Мир на мгновение погрузился в красный туман.

Он даже не успел осознать, что произошло. Одноклассник внезапно застыл на месте, глаза остекленели, рот приоткрылся в беззвучном крике. Он стоял, словно вкопанный, а потом...

— А-а-а!

Он упал на колени, задыхаясь, хватая ртом воздух, будто тонул. Вокруг зашумели, кто-то крикнул: "Что с ним?!", но Гоемон уже отступил назад, чувствуя, как что-то неправильное пульсирует у него в висках.

Позднее. Общежитие.

Он сжал кулаки, разглядывая ссадины на костяшках. Кровь медленно сочилась из царапин, но...

— Что за...

Капли не падали. Они тянулись к его пальцам, будто жидкий металл, реагируя на малейшее движение. А когда он сосредоточился — раны начали затягиваться.

Гоемон поднял голову, поймав своё отражение в окне.

В темноте зрачки горели кровавым светом.

— Так вот ты какое...

Он рассмеялся.

Тихим, опасным смехом.

Кецурьюган проснулся.

Экзамен на тюнина: Умеренный успех

В шестнадцать лет Гоемон прошёл экзамен на чуунина — без фанфар, но и без нареканий.

Он показал себя компетентным, но не выдающимся бойцом:

В тактических заданиях действовал разумно, избегая как излишнего риска, так и пассивности

В спаррингах использовал базовые, но отточенные приёмы, дополняя их хитростью

В командных испытаниях проявил себя как надёжный товарищ, хотя и без лидерских амбиций

Экзаменаторы отметили:
"Стабильный средний уровень. Особенности характера не мешают выполнению поставленных задач. Подходит для рутинных миссий"

Это было именно то, чего он добивался — достаточный статус для доступа к более серьёзным заданиям, но без лишнего внимания к своей персоне.

Истинная опасность — не в ярком таланте, а в том, кого систематически недооценивают.

Тень за смехом

В Кумогакуре все знают этого беспечного шалопая с вечно заплетающимся языком и хитрой ухмылкой. Гоемон — душа любой вечеринки, мастер нелепых опозданий и король дурацких выходок. Он может явиться на официальное собрание с расстёгнутым воротником, громко зевнуть во время важного брифинга или "случайно" перевернуть стол с документами, размахивая руками в рассказе о своих похождениях. "Ну что с него взять!" — снисходительно вздыхают старшие, а товарищи хлопают его по плечу, подливая ещё сакэ.

Но когда двери баров захлопываются и последние пьяницы расходятся по домам, с Гоемоном происходит удивительная метаморфоза. Его походка становится чёткой, взгляд — острым, а в глазах вспыхивает тот самый кровавый отсвет Кецурьюгана. Он пробирается в архивные подвалы, где годами копит компромат на правящую верхушку. Он знает, какой чиновник берёт взятки, какой командир пренебрегает подчинёнными, какие кланы готовы переметнуться при первом намёке на слабость режима.

Его месть не будет громким спектаклем с криками о справедливости. Нет, он устроит всё так, будто система сама себя уничтожит — пара поддельных документов там, "случайная" утечка информации здесь, ловко подброшенные слухи в нужных кругах. А когда всё рухнет, он просто склонит голову набок, разведёт руками и скажет своим дурашливым тоном: "Ну кто же мог подумать, а?"

Ведь самая опасная ловушка — та, которую приняли за невинную шутку.
Дополнительно
[indent]Двойную порцию соленых огурчиков, пожалуйста.
Ожидание от игры и контакты
[indent]Играть и контактировать.