Солнечный луч, пробивавшийся сквозь кружевную занавеску, поймал в свою ловушку миллионы пылинок, заставив их танцевать в неподвижном воздухе гостиной. Акито Учиха стояла посреди этой тишины, облаченная не в тактический жилет, а в простой синий комбинезон, выдаваемый для хозяйственных работ. Он пах стиральным порошком и десятками других людей, его носивших. В руках она сжимала швабру, ощущая ее непривычный, глупый вес. Казалось, он был тяжелее любого куная.

Г-жа Фудзимото, худая, как тростинка, старушка с глазами-бусинками, жестом, не терпящим возражений, указала на ванную комнату.
«Молодой человек, там… ну, вы сами увидите. Не справляется мой слив. А платить сантехнику — целое состояние!»

Акито кивнула, стараясь, чтобы ее лицо оставалось нейтральной маской. «Специальный Тактический Отряд Полиции. Обучена выявлять и нейтрализовывать аномальные угрозы. Обладатель Шарингана и пространственно-временных техник. Задача: ликвидировать засор». Мысль была настолько абсурдной, что ее внутренний критик замолк, не в силах подобрать слов.

Она вошла в ванную. Проблема была очевидна с первого взгляда. Акито не стала активировать Шаринган. Пока что. Вместо этого она применила то, что в Академии называли «Тактической оценкой поля боя». Визуальный осмотр. Поиск слабых точек. Она открутила сифон, действуя с той же методичной точностью, с какой разбирала и чистила оружие. Вода, пахнущая мылом и старой безнадегой, хлюпнула на кафель.

И вот тут она его увидела. Причину катастрофы. Не миньона Акацки, не секретный документ, а комок седых волос и мыльного налета, монументальный памятник бытовой рутине. Она взяла его пальцами в перчатке и с отстраненным любопытством рассмотрела. Это было… антиклиматично.

«Нашла?» — донесся из гостиной голос старушки.
«Да, г-жа Фудзимото. Ликвидирую».

Засор был побежден. Но миссия лишь начиналась. Далее последовала пыль. Она покрывала каждую поверхность толстым, бархатистым слоем. Акито провела по полке пальцем, оставив четкую полосу. Ее аналитический ум, привыкший вычислять траектории сюрикенов, теперь подсчитывал квадратные сантиметры загрязненной поверхности. Она принялась за работу молча, двигаясь с экономичной эффективностью. Движения швабры и тряпки были далеки от изящества боевых ката, но в них была своя, странная медитативность.

Внезапно, на самой верхней полке шкафа, ее взгляд упал на старую, пожелтевшую фотографию в деревянной рамке. На ней молодой шиноби в джонинской форме обнимал улыбающуюся девушку. Это была г-жа Фудзимото. Акито замерла. Этот человек, скорее всего, погиб во Вторую или Третью Великую Войну. Он был частью машины, которая перемолола тысячи жизней, включая жизни ее собственного клана. А она, последняя из Учиха, теперь вытирала пыль с памяти о нем.

Она не знала, что почувствовать. Горечь? Иронию? Вместо этого пришло странное, тихое понимание. Этот дом, эта пыль, эта старушка — они и были тем самым «миром», ради защиты которого все и затевалось. Не громкие победы над титаническими угрозами, а вот эта тихая, непрекращающаяся битва с entropy, с забвением.

Работа была закончена. Г-жа Фудзимото, довольная, сунула ей в руку коробку домашних моти.
«Спасибо, дорогая. Вы такие нынче все занятые, а вы нашли время для старой женщины».

Акито взяла коробку, ощущая ее невесомый вес. Она не испытывала триумфа. Не испытывала и унижения. Было другое чувство — сложное, незнакомое. Чувство выполненного, пусть и крошечного, долга. Не перед деревней, не перед памятью клана, а перед одной-единственной жизнью, которая стала чуть-чуть легче.

Выйдя на улицу, она вдохнула свежий воздух. Завтра, возможно, ее ждали аномалии и сражения с призраками прошлого. Но сегодня она победила засор. И в этой победе, как ни странно, было свое, тихое достоинство.